Вот так и стой, то есть танцуй, не стой,
Вот так гуди, как ровным слоем рой
Рассыпанный по клеверной поляне –
Вот божья кашка, зелена мука,
Вот так плыви – как эти облака,
Как леденеет под водой рука,
И небо, отражаясь, холодеет.
Как в отражения неба и домов,
Смотрелся бог и даровал любовь,
Рассеянную между стольких слов,
Что нет нужды перебирать крупицы,
Но вдруг увидишь – миг на двадцать лет,
Что вон он, есть.
А дальше – снова нет,
А дальше снова муть, тоска и бред,
И зависть пчёлам, рыбам и лягухам.
Не стой, не стой, гуди, свисти, цвети,
Цеди огонь из небольшой груди,
Танцуй, плыви, по клеверу ходи.
Что двадцать лет – мелькнут, и слава богу.
Милый мой, что ты опять об этом.
Жил бы иначе – и стал поэтом,
Жил бы иначе – нашел ответы,
Где ты вопросов нашел мешок?
Что в черном ящике, время вышло!
Жил бы иначе – порхал повыше,
Жил бы иначе – плясал по крышам.
Выжил – и ладно, и хорошо.
Милый, какие еще ответы,
Жил бы источником злого света,
Яркой гирляндой, осколком лета,
Здорово, только сгорят виски.
После, по слухам, приходит память,
После – счета за прекрасный пламень,
Чем расплатиться? Простой экзамен,
Вот только списывать – не с руки.
Жилы и вилы. Коснешься двери
Влажной ладонью? Рискнешь поверить?
Скидывай карты и майку – перья
Или шипы на твоей спине?
Я не знаток, я и сам проездом.
Просто не нужно ворчать на тесто.
Как бы ты жил, что бы было – вместо,
В месте, которого нет в тебе.
Не распахнул? Значит и не звали.
Вот и не стоит плодить печали.
Милый мой, многие так молчали,
Жили, тужили, что поменять…
Те, кто за дверью – танатоходцы.
Не было выбора у уродцев.
Если из сердца шарашит солнце,
Не до вопросов. Не до себя.
