Мои чудовища с изнанки
Выходят ровными рядами
По кружеву прозрачных лестниц
Они спускаются ко мне.
Они изысканно одеты,
Окутаны чужими снами,
Сверкающими в полумраке
Как звезды в вечной пустоте.
Они воспитаны, учтивы,
Без пошлых слов, без лишних криков.
Они несут дары безмолвно,
Сомнения обращая в прах.
Я жду их зова и движения,
Их милых сердцу диких ликов,
Их милых сердцу жутких взоров,
И этот зов — страсть, а не страх.
Какие славные уродцы,
Не дам вас никому в обиду!
Садитесь ближе к теплой печке,
Или в пустыне ледяной.
Мы те, что есть,
Мы те, что вышли,
Какими бы не стали с виду.
Я — этот свет, и я — изнанка.
Мне хорошо,
Что вы — со мной.
Я бездомный в тумане и туман этот — я сама.
Со вчерашнего дня и всегда такою была.
Я решетка и я тюремщик и я тюрьма.
Я сума, я железо, дерево и смола.
Закрываю двери, срываю двери с петель.
Больно так, а иначе вышло еще больней.
Я рука над колыбелью и я — колыбель.
Камень в ладони твоей и ладонь, прикрывшая от камней.
Я плечо Симоново и крест на плече чужом,
На чужой груди распятие и воздух в твоей груди.
Я туман и в тумане
бездомный и я — опустевший дом.
Я молчание снаружи
И плач глубоко внутри.
