Вот заклинание надёжнее других,
Из тех, что можно выучить и детям:
Звени, звени, не забывай про ритм,
Пока есть шум – нет пустоты на свете.
Шуми, греми, заполни суетой,
«Настало время офигительных историй»,
Не дать себя поранить тишиной,
Не подставляться – петь, шутить и спорить.
Мой верный щит – смешная болтовня,
Мой золотой колчан привычных басен.
Я говорю, ты – слушаешь меня,
И в этот миг ни капли не опасен.
Отбившись, ухожу. Привет, пока.
Молчать с любимым, – лучшая наука.
И отдохнуть свой час без колпака,
Без бубенцов, без суеты. Без звука.
Если тебе действительно интересно.
Я выбирала тех, кто был бесстрашным.
Тех, кто играл и складывал песни,
Строил миры, алгоритмы и башни.
Мне создавали из ветра и света
Новые краски, аккорды без правил.
Я выбирала тех, кто не ждал ответа,
Тех, кто скользил по опасному краю.
Смелых собратьев и дерзких героев,
Свиту из хищных, полночных, прекрасных.
Я выбирала, я не скрою.
Я собрала вас здесь – ясно?
Если тебе действительно важно.
Да, ты здесь, не напрасно и не случайно.
Нет никаких случайностей.
Страшно?
Будет ещё страшнее, я обещаю.
Думаешь –
Кружится всё по оси,
Господи,
Всё-таки вертится,
Пляшет,
Вальсирует,
Не сбивается.
Думаешь –
Можно.
Заснуть,
Не прячась,
Не наматывая
На ладонь его
Косы.
Не подкладывая
Под щеку
Крапивный его рукав.
И не будет никаких снов.
Никаких слов.
Думаешь
Можно
Без вранья,
Метафор,
Рифм,
Уничижительной самоиронии,
Которая гадит и ранит
Сильнее, чем все приблудные?
Можно дышать,
Не писать,
Не объяснять.
Не говорить
Не молчать
Можно даже рожать.
Да и не рожать.
Слышишь,
Звенят колокольцы,
Солнце и сарафаны,
Кружок Малявина.
Радуйся,
Что ты не радуешься,
Что стоишь как пугало,
Кто опять тебя сдвинул лёгким движением плеча с небесной твоей оси?
Сама, все сама,
Без чужого слова.
Сама себя накручу.
Заверчу.
Отпусти меня.
Запусти.
Мои чудовища с изнанки
Выходят ровными рядами
По кружеву прозрачных лестниц
Они спускаются ко мне.
Они изысканно одеты,
Окутаны чужими снами,
Сверкающими в полумраке
Как звезды в вечной пустоте.
Они воспитаны, учтивы,
Без пошлых слов, без лишних криков.
Они несут дары безмолвно,
Сомнения обращая в прах.
Я жду их зова и движения,
Их милых сердцу диких ликов,
Их милых сердцу жутких взоров,
И этот зов — страсть, а не страх.
Какие славные уродцы,
Не дам вас никому в обиду!
Садитесь ближе к теплой печке,
Или в пустыне ледяной.
Мы те, что есть,
Мы те, что вышли,
Какими бы не стали с виду.
Я — этот свет, и я — изнанка.
Мне хорошо,
Что вы — со мной.
Я бездомный в тумане и туман этот — я сама.
Со вчерашнего дня и всегда такою была.
Я решетка и я тюремщик и я тюрьма.
Я сума, я железо, дерево и смола.
Закрываю двери, срываю двери с петель.
Больно так, а иначе вышло еще больней.
Я рука над колыбелью и я — колыбель.
Камень в ладони твоей и ладонь, прикрывшая от камней.
Я плечо Симоново и крест на плече чужом,
На чужой груди распятие и воздух в твоей груди.
Я туман и в тумане
бездомный и я — опустевший дом.
Я молчание снаружи
И плач глубоко внутри.
